«Прощай, соседка! – Волк Кукушке говорил, —

Напрасно я себя покоем здесь манил!

Всё те ж у вас и люди и собаки:

Один другого злей; и хоть ты ангел будь,

Так не минуешь с ними драки». —

«А далёко ль соседу путь?

И где такой народ благочестивой,

С которым думаешь ты жить в ладу?»

«О, я прямёхонько иду

В леса Аркадии[1] счастливой.

Соседка, то-то сторона!

Там, говорят, не знают, что война;

Как агнцы, кротки человеки

И молоком текут там реки;

Ну, словом, царствуют златые времена!

Как братья, все друг с другом поступают.

И даже, говорят, собаки там не лают,

Не только не кусают.

Скажи ж сама, голубка, мне,

Не мило ль, даже и во сне,

Себя в краю таком увидеть тихом?

Прости! не поминай нас лихом!

Уж то-то там мы заживём:

В ладу, в довольстве, в неге!

Не так, как здесь, ходи с оглядкой днём

И не засни спокойно на ночлеге».

«Счастливый путь, сосед мой дорогой! —

Кукушка говорит. – А свой ты нрав и зубы

Здесь кинешь, иль возьмёшь с собой?»

«Уж кинуть, вздор какой!» —

«Так вспомни же меня, что быть тебе без шубы».

Чем нравом кто дурней,

Тем более кричит и ропщет на людей:

Не видит добрых он, куда ни обернётся,

А первый сам ни с кем не уживётся.

1813