С САМОГО НАЧАЛА

   Пока мы шли через льды Северного Ледовитого океана к полюсу и обратно, я смотрел на ледовые поля и представлял себя там, идущим на лыжах, с собачьей упряжкой и нартами.

  На нартах у меня запас пемикана – это смесь сухого, тёртого в порошок мяса и жира – для себя и для собак. А ещё каяк – складная брезентовая лодка, палатка, спальный мешок, смена меховой одежды и обуви, керосинка и керосин, топорик, посуда и ещё десяток вещей, необходимых в таком походе.

  Я шёл по глубокому снегу и по льду, прорубал в торосах проходы, я переправлялся на каяке через разводья или обходил их, пройдя лишних десять-двадцать километров.

  Я проваливался в промоины и ложился спать в мокрой одежде, согревал себя керосинкой, экономя керосин, а утром просыпался в промёрзшем насквозь спальном мешке.

  Я видел и слышал торошение льдов, когда ледовые поля со страшным грохотом и трес -ком сталкивались, наползали друг на друга, льдины становились дыбом, превращаясь в торосы.

  А я всё шёл и шёл…

  Так покоряли полюс первые отчаянные храбрецы. Погибали, замерзали, не дойдя до полюса, терялись в бескрайних ледяных просторах Арктики.

  И всё-таки человек покорил полюс!

  А теперь мы на атомном ледоколе «50 лет Победы» идём к Северному полюсу.

  Я не считаю себя покорителем полюса. Много ли геройства надо, чтоб на мягоньком диване, в уютной каюте, на мощном ледоколе дойти до полюса.

  Герои – они, первые. Это они преодолевали пешком тысячи смертельных километров, чтоб теперь мы смогли повторить их путь.

  Своей заслугой я буду считать, если сумею передать хотя бы часть неповторимости, красоты и величия Арктики.

  Это и будет моим полюсом!

                                                       МОРСКОЙ ЯЗЫК

  Я считал, что русский язык хорошо знаю. В школе с ним не было неприятностей, да и в библиотеке моей полно разных словарей и я часто ими пользуюсь…

  В номер, где я буду жить, меня проводил старпом Сергей. Было жарко и я спросил Сергея:

  - А как в номере окошко открывается? –

  - В твоей каюте иллюминатор открывается так же, как и в других. – И показал, как.

  Мне было неловко. Надо быть внимательным, подумал я.

  Разложив по шкафам вещи, по крутой лестнице поднялся на мостик и спросил капитана:

  - А лестница крутая – для экономии места? –

  Капитан внимательно посмотрел на меня:

  - Это ты на даче своей лезешь на чердак по лестнице. Здесь трап. Мотай на ус. -

  Ага, понятно, намотал.

  Уже вышли в открытое море, волна была небольшая, но пол под ногами дрожит. Я опять к капитану:

  - Пол дрожит под ногами от работы моторов или от волны?

  - Не пол, а палуба, дрожит от работы машин. Усёк?

  Усёк, думаю, опять впросак попал. Ой, как неловко…

  К штурману подошёл. Ну, тут, думаю, всё в порядке.

  - С какой скоростью плывём? Сколько километров в час? –

  - Мы идём со скоростью восемнадцать узлов. А узел равен одной миле. –

  Ну вот, хоть и в море идём, и вода кругом, а я в лужу сел.

  Смотрю, рулевой в высоком кресле сидит. Одной рукой руль держит, во второй – бинокль.

  -  А тяжело руль поворачивать?

  -  Штурвал легко поворачивается. Одним пальчиком можно.-

  Ну всё, ухожу отсюда. Стыдоба какая. Надо выяснить, где пищеблок и как повара зовут.

  - Камбуз на первой палубе, а кока зовут Николай.

  Кошмар какой! Что ни вопрос, то мимо. Надо спросить у капитана, может быть, есть морской словарь. Но спрашивать не стал, вдруг опять что-то не так.

  Потом выяснил, что почти все эти слова из английского языка, от английских моряков.

  Так что русский язык я знаю!

                                                                  НЕ ЗАЯЦ

    Как называют человека, что едет в автобусе без билета? Правильно, заяц. Значит, и я заяц. Потому что в этом туристическом рейсе я нахожусь без билета, то есть без турис- тической путёвки. А поскольку мы идём в море, значит, я морской заяц.

  Но с другой стороны морской заяц – это тюлень. Выходит, я тюлень? Нет, не хочу быть тюленем. Лучше просто заяц. Да и зайцем быть не хочу. Что у меня уши торчат или задние лапы длинные? У меня обычные человеческие лапы. Да что это я? Ноги, конечно, ноги, не лапы!

  И потом, вовсе я не без билета. Я тут в творческой командировке. И все об этом знают. Потому мне не надо бояться контролёров. Ой, ну откуда контролёры в Баренцевом море или в Северном Ледовитом океане? Разве что на подводной лодке догонят? Так всплыть не смогут, башней о 3-х метровые льдины стукаться будут… Выдумываю всякие страсти-мордасти, контролёры, подлодка….

  Я хожу по ледоколу и пристаю ко всем с вопросами, наверное, надоел уже. Да я бы и не приставал, но мне же надо будет потом рассказать, какая она – Арктика и что за судно – атомный ледокол.

  Так что никакой я не заяц. Кстати, заяц и сосиску с горчицей, как я сейчас, есть не будет!

БЕСКОНЕЧНОСТЬ

    Море  зачаровывает меня, не знаю, почему. Наверное, своей бесконечностью.

  В  городе мы ходим, уставившись под ноги, не замечаем, как почки набухают, потом зелень кудрявится, потом листья желтеют.

  Поднимешь глаза, взгляд упирается в стену дома, и справа дом, и слева дом. А вверх смотреть, как-то неловко: что люди скажут? Стоит дядя, голову задрав…

  Из окон моей квартиры на четвёртом этаже видать выше домов, но там снова натыкаешься на сопки. Со всех сторон сопки.

  Нет в городе простора взгляду и душа, как в клетке, бьётся между стенами домов.

  То ли дело в море! В какую сторону ни посмотришь – нет края воде. Вверх глянешь – небо бесконечное. И море внизу бездонное, не представить глубину четыре километра.

  И душа здесь вместе с чайкой летит - то над самыми волнами,  то взмыв выше фок-мачты, парит, на неподвижно распростёртых крыльях, поймав поток воздуха.

  И нет края ни морю, ни небу, ни моим мыслям.

  Лети, чайка, лети!

                                                    КАК МЕНЯ ПРОВОЖАЛИ

  А никак меня не провожали и никто меня не провожал. Жена Алёна дежурила по больнице, а Кеша открыл один глаз, шевельнул хвостом, дескать, пока! А насчёт доброго пути и скорейшего возвращения – ничего!

  Пришёл я с тяжёлым чемоданом на площадку за домом, стою, жду автобус. Знакомых – никого. Оно и понятно, пять утра, спят знакомые. И не знакомые тоже спят… Смотрю, луна выползла из-за тучки. У нас сейчас полярный день и в ночное, по часам, время в небе и солнце, и бледная, словно вымоченная луна, только на противоположных сторонах неба. Но солнце тучами закрыто, вот луна и стала ярче.

  - Хорошо, - думаю, - хоть луна вышла проводить…-

  Потом смотрю: чайка, близко так, опустилась. Сидит на асфальте и на меня смотрит. Это ж она не просто так рядом села и смотрит, это она передаёт привет арктическим чайкам! Что ли птичьим своим чутьём поняла, что я в Арктику иду? Наверно, и она оттуда. А может её мама или бабушка?

  В Арктике, стоял на верхней палубе ледокола и вдруг увидел чайку. Она летела совсем близко. На палубе никого не было и я крикнул громко: - Тебе привет от беломорской чайки! –

  И эта, другая чайка, поняла меня! Она долго летела рядом, параллельно нашему курсу, потом взмахнула крыльями и резко отвернула в сторону.

  Вернусь домой, надо будет непременно выйти на эту площадку за домом в пять утра. Дождусь чайку и скажу, что я выполнил её просьбу. А она непременно прилетит – почувст- вует, что я вернулся.

  Только б знакомых в это время никого не было. А то подумают, Бог знает что, увидев, как я с птицей разговариваю.

СЕРДЦЕ И МОЗГ

  Прежде, чем сделать что-то, вы думаете, так ведь? Думаете головой. А голова у вас на плечах, ну, на шее. Короче, наверху.

  И у ледокола есть голова и мозг. Он тоже наверху, на капитанском мостике. Там люди, сложные приборы, компьютеры. Люди, глядя на показания приборов, решают, куда и как ледоколу идти.

  А благодаря чему вы живёте? Благодаря вашему сердечку. Оно сжимается, разжимается, гонит кровь по сосудам в ваши руки и ноги, и вы бегаете, прыгаете, ходите в садик или в школу.

  И у атомного ледокола есть сердце – атомный реактор. Он спрятан внутри ледокола за такой мощной защитой, что ему ничего не страшно. И он никому не страшен за этой защитой.

  В реакторе есть специальное вещество – уран. Уран состоит из атомов. Атомы расщепляются, выделяют энергию и она движет ледокол. Понятно? Наверное, нет. Давай- те по-другому.

  Гранат любите? Вот представьте, что гранат – это атом. Если разрезать его и начать расщеплять на зёрнышки, что получится? Вкуснота!

  Вы этой вкусноты наелись, подкрепили свои силы и побежали гулять.

  Так и атом в реакторе расщепляется и выделяет много тепла. Тепло греет воду, вода превращается в пар, пар заставляет работать двигатель, двигатель крутит вал, на котором огромные лопасти. Лопасти вращаются, как бы отталкиваются от воды и ледокол движется.

  У-у-уф! Вроде всё сказал. Нет не всё. Чтоб двигать такую громадину, как ледокол, нужно семьдесят пять тысяч лошадей. Как их внутри поместить? Или впереди ледокола поставить, чтоб они тянули?  Да их ещё кормить надо… Да нет, глупости говорю. Это невозможно.

  Атомный реактор один справляется. И пять лет или даже больше он без корма обходит- ся…

  Ну, вот где-то так… Я атомный реактор видел, но, честно говоря, до конца так и не понял, как он работает. Да мне и не нужно. Я же не ядерный физик, я книжки сочиняю.

                                                     ЗАВЕДУЮЩИЙ ХОЗЯЙСТВОМ

  Вот надо же! Никогда бы не подумал, что на ледоколе есть такая должность. Считал, только в нашей больнице, где я работаю, есть завхоз.

  Ну да, морякам нужны постельное бельё и рабочая одежда, чайник и мыло, полотенце и шторки на иллюминаторы. Если всё перечислить, чем Дима занимается, не хватит листа с двух сторон.

  Вообще всё, что можно переложить, передвинуть, перенести от ручки до стиральной машины, в его ведении. И это всё надо заказать, получить, доставить, разложить и выдать! Ничего себе, да?

  Очень сложная работа. Правда, у капитана сложнее, он отвечает за весь ледокол с чайниками вместе. Но на то же он и капитан.

  А без завхоза не обойтись. Ну, например, у штурмана кончилась паста в ручке, исписался карандаш, истёрся ластик, сломалась линейка – всё! Курс на карте не проложить, ледокол стоит. Потому надо, чтоб у всех было всё и вовремя!

  Вообще-то должность эта называется подшкипер. А шкипером раньше называли капитана судна. Выходит, подшкипер, значит, под капитаном сразу, главный помощник его.

  А так оно и есть. Капитану без него никак! Нет бумаги у капитана – нет приказа о выходе в рейс. Ледокол стоит.

  Ну это я так…

  На ледоколе любая работа – главная. Если хоть кто-нибудь не сделает своё дело, тогда ледокол уж точно встанет.

                                             ИСКУССТВЕННЫЙ СПУТНИК

  Он ежедневно двигался по верхней палубе ледокола.

  Искусственным спутником моряки прозвали своего товарища. Регулярно, в одно и то же время он ходил по несколько часов. Ходил он быстро, сосредоточенно глядя себе под ноги, по сторонам не смотрел. Может, сочинял стихи, может, считал шаги, а может, стеснялся насмешек.

  Но моряки шутили незлобливо. Так, чесали языки.

  Я думаю, подтрунивая, они завидовали «спутнику»: у них-то не хватало силы воли, уп – рямства, а может, просто желания делать, как он…

  Это же скукота какая! Ходить два или три часа по одному и тому же месту. Попробуйте во дворе вокруг песочницы пять минут походить – завоете! Да ещё дворовые пацаны драз – нить будут.

  А «спутник» всё ходил и ходил в течение всего рейса. Вот молодец!

  Представьте жизнь члена экипажа ледокола: открыл глаза – и ты уже на работе, не надо ни  на метро, ни на троллейбусе ехать куда-то. Готовить не надо, тут готовят, убирать в каюте не надо, тут убирают, стирать не надо, тут стирают. Куда ходить? Какие движения? Ну, в кают-компанию сходить поесть. Ну, лицо помыть, да зубы почистить – вот все движения.

  Потому «спутник» правильно делал. А я, глядя на него, тоже стал ходить. Но наши орбиты не пересекались. Он начинал ходить в восемь утра, я – до восьми. Он ходил по часовой стрелке, я – против часовой.

  Наверно и меня моряки как-нибудь прозвали: искусственным спутником номер два или иноходцем. Не знаю, в лицо мне этого не говорили. Да и пусть бы сказали, подумаешь…

  Зато, пока я ходил, сочинил этот рассказик!

                                                                 НЕ ХОЧУ!  

  За одиннадцать дней своего путешествия на ледоколе я бы точно раздался вширь, если бы всё время сидел да лежал. Но я бегаю по трапам с палубы на палубу – знакомлюсь с экипажем и ледоколом, стою на мостике по несколько часов, хожу по верхней палубе. Спать ложусь – ноги, как чугунные гудят.

  А иначе бы… Ну представьте: 4 раза в день кормят. Я и дома голодный не сидел, но раз- ве чашку кефира утром и пару бутербродов днём назовёшь питанием? Всё некогда. Только вечером с супругой по-настоящему к столу присаживаемся поужинать.

  А тут кашки молочные, супчики с мясом, на второе мясо или рыба, блинчики с мясом или творогом и сметаной, булочки вкусные, соки, компоты, фрукты…

  Вот и сейчас сижу в кают-компании, со шницелем расправляюсь. После обеда наверняка полежать потянет. Но не буду! Поднимусь к себе в каюту на четыре палубы, потом на столько же спущусь к шеф-повару – поговорить надо, заодно и за вкусные обеды поблагодарить. Потом на мостик поднимусь…

  Двигаться надо, а то вернусь домой, коллеги-доктора толстяком называть начнут.

  И потом, вдруг ещё раз выпадет счастье на этом ледоколе прокатиться, как я по трапам бегать буду? Да и моряки задразнят. Моряки – ребята на язык острые!

                                             ИЗ ЛЕТА В ЗИМУ И ОБРАТНО

  В день отхода от мурманского причала стояла небывалая жара – двадцать шесть градусов. Ну, для вас это, может быть, и обычная температура, а для северного города, стоящего вблизи  студёного Баренцева моря – очень много.

  Сначала я выходил на палубу в рубашечке с короткими рукавами, потом стал надевать пуловер, за тем под пуловер – свитер, потом на всё на этого – тёплую куртку с надписью на спине «Росатомфлот». Такие куртки носят все члены экипажа атомного ледокола.

  Когда вы лежите на горячем песочке у южного моря при тридцатиградусной жаре, вам хочется прохлады.

  Я и сам в таких случаях, изнывая, просил: - Ой, хотя бы немножечко снежком посыпало. Ой, не могу больше… -

  Сейчас на палубе меня сечёт снег, ветер пронизывает. Хочется в каюту, в тепло. Зашёл, щёки от снега и ветра горят, руки задубели, ручку не удержать, не то, чтобы писать.

  Это я пишу уже после горячего душа и чая.

  Когда будем возвращаться домой, я сначала сниму куртку, потом пуловер, на причал спущусь в рубашечке с короткими рукавами…

  И я теперь точно знаю, если мне снова будет жарко, никогда не буду желать, чтоб меня снежком посыпало. Зима и сама придёт. А лето быстро пролетает, особенно у нас, на Крайнем Севере.

                                                             МАТЕМАТИКА

  Вот скажите, чем можно измерять расстояние? Вы ответите: километрами. Кто-то вспомнит: милями. Правильно, молодцы!

  А если услышите: Северный полюс на двадцать градусов севернее Мурманска, вы, наверное, подумаете, что на Северном полюсе холоднее на двадцать градусов, чем в Мурманске. Ну, вообще-то, наверное, холоднее, но тут речь о том, что Северный полюс дальше Мурманска на двадцать градусов.

  Как это? Давайте разбираться. Возьмите свой глобус и распилите его пополам. Хотя нет, не будем портить такую ценную и красивую вещь. У вас воображение богатое, представьте, что вы это сделали и у вас получились две одинаковые половинки. А лучше нарисуйте окружность, это и будет как  будто Земной Шар, Земля на разрезе. Вверху Северный полюс, а внизу – Южный.

  Проведите прямую линию от полюсу к полюсу. А через её центр – вторую линию, концы её выйдут на середину окружности, то есть Земли. Ну, вы знаете, что вокруг Земли по её середине проходит самый жаркий пояс – экватор. Там круглый год бананы растут. Стоп! Об этом не будем.

  Видите, на вашей окружности получилось четыре прямых угла. Возьмём, например, верхний правый угол, одна его сторона выходит на Северный полюс, а вторая – на экватор.

  Я вот со школы помню, что прямой угол равен девяносто градусов. Понимаете, к чему я? Если из этого угла провести девяносто лучей через одинаковые расстояния, они выйдут на верхнюю правую часть окружности, то есть на поверхность земли и разделят ее на девяносто равных частей или градусов. Нулевой градус будет проходить по экватору, а девяностый выйдет на Северный полюс. Вот! А наш Мурманск находится на семидесятом градусе.

  Придумали это англичане. Они хитренькие! Первыми успели измерить расстояние от экватора до полюса и оно оказалось равным 5400 милям, или буквами – пяти тысячам четырёмстам. А один градус равен 5400:90 = 60 миль.

  Но мы-то ездим и ходим километрами! Пока хитрый англичанин пройдёт одну милю,  мы с вами за это же время пройдём один километр восемьсот пятьдесят два метра, или 1852 м.

  И мне теперь интересно вот что. Если вы знаете, что от Мурманска до Северного полюса 20 градусов, знаете, что один градус равен 60 милям, а одна миля = 1852 метра, посчитайте, сколько километров от Мурманска до полюса. Сможете?

  Я посчитал в столбик, у меня получилось 2222 километра. Но вы-то, наверное, точней посчитаете…

  Видите, всё просто.

  И теперь, если вы вдруг заболеете и температура поднимется до 38.6, в школу не ходите, а позвоните своей учительнице и скажите:

  - Мариванна, у меня температура подскочила на 222 километра! -   

 Учительница, конечно, поверит, что вы заболели. Здоровый бы ученик сказал: на два градуса!

Читать далее