Не открывай помышлений своих всем, чтобы не ввести брата своего в соблазн.

***

Грех ближнего сразу же сообщается душе смиренномудрого как его собственный грех, хотя бы и в потенциальной форме, и вызывает у него глубокую душевную скорбь о содеянном.

***

Постарайся обрести Иисуса Христа в сердце твоем: ибо кроме сердца нашего нигде в ином месте найти Его не можно.

***

Старайся, чадо, всегда быть простосердечным и искренним, увещевает преподобный Ефрем Сирин, и не держи одно на сердце, а другое на устах потому, что это коварство. Будь правдивым и не лжив, потому что ложь от лукавого. Страсть осуждения точно так же есть выражение отсутствия любви к ближним. Она стала столь обычна в наши дни, что не признается почти и грехом.

Если же и случается говорить о ней, то почти всегда стараются мотивировать ее горячим, пылким сердцем, любовию к ближним и желанием исправить их недостатки или, наконец, даже мнимою невинностию этой страсти. Обычно говорят: какая важность в осуждении; но от этого образуется злой навык, и человек начинает нерадеть о великом. От того, что человек дозволит себе малое зазрение ближнего, ум его начинает оставлять свои грехи без внимания и замечать грехи ближнего. От этого происходит, что мы осуждаем, злословим, укоряем ближнего и, наконец, впадаем в то самое, что осуждаем.

Ничто столько не прогневляет Бога, ничто так не обнажает человека и не приводит его к погибели, как злословие, осуждение и укорение ближнего. Злоречие есть исчадие ненависти, говорит другой святой подвижник. Осуждение есть похищение Божия достоинства и губительство своей души. «Если видишь согрешающего, не разглашай его греха и не осуждай его, не питай к нему ненависти, чтобы и тебе не впасть в тот же грех». Так учат святые подвижники о страсти осуждения. Практически осуждение выражается в следующих трех формах: злословие, собственно осуждение и уничижение. «Злословить — значит сказать о ком-нибудь: такой-то солгал, или разгневался, или впал в блуд, или что-нибудь подобное».

Таким образом, злословие есть выражение нашего мнения о греховном поступке ближних, простое констатирование греховного факта. Но оно вменяется человеку как грех на тех основаниях, что оно всегда соединяется с известною степенью греховной гордости, и как сознание себя, своей личности, непричастным греху ближнего, как бы высшим его. В собственном смысле «осуждать — значит сказать: такой-то лгун, гневлив, блудник». Такой человек осуждает самое расположение души ближнего, произносит приговор о всей его жизни, говоря, что он таков-то, и осудив его как такого, а это тяжкий грех.

В этом случае человек осуждающий, руководимый самомнением, впадает в грех именно потому, что, не имея любви к ближнему, частный случай его падения он с готовностию возводит в общий принцип поведения ближнего. На основании частного, единичного факта он делает общее заключение, вопреки законам логики. Третья степень осуждения есть уничижение. «Уничижение есть то, когда человек не только осуждает другого, но презирает его, то есть гнушается ближним как бы какой мерзостию». Грех здесь двойной и состоит в том, что, с одной стороны, мы берем на себя Божественное право оценки ближнего, с другой — в том, что разрываем с ним узы братских отношений в горделивом сознании мнимого превосходства собственного «я».

***

Признавая каждый жизненный случай одинаково полезным для нашего духовного развития, авва Дорофей говорит, что мы получаем пользу или вред от него смотря по преобладанию в нашей душе добрых или злых сторон, и приводит следующий пример. Положим, говорит он, кому-нибудь случилось стоять ночью на некотором месте. И вот мимо него идут три человека.

Один думает о нем, что он ждет кого-нибудь, дабы пойти и соделать блуд, другой думает, что он вор, а третий думает, что он позвал из ближнего дома некоего друга своего и ожидает, когда он придет, чтобы вместе с ним пойти куда-нибудь на молитву. Вот трое видели одного и того же человека, на одном и том же месте, однако не составили о нем все трое одного мнения, но один подумал одно, другой другое, третий еще иное, и очевидно, замечает богомудрый авва, что каждый думает сообразно с своим душевным состоянием. И таким образом, при каждом жизненном случае нам возможно получить духовную пользу, но в то же время и все обратить к погибели души.

***

И для решимости удалиться в пустыню, как сказали отцы, есть три условия, которые если кто соблюдает, то может жить и между людьми, и в пустынях, и куда ни пойдет, а именно: укорять себя, оставить волю свою позади себя и почитать себя ниже всей твари.

***

Молился же прейти чаше той ради нашей только немощи, чтобы мы не изнемогали, когда молимся и не бываем скоро услышаны.

***

Надобно вопрошать того, к кому имеешь веру и знаешь, что он может понести помыслы, и веруешь ему, как Богу, а вопрошать другого о том же помысле есть дело неверия и пытливости. Если веришь, что Бог говорил чрез святого Своего, то к чему здесь испытание или какая надобность искушать Бога, вопрошая другого о том же самом.

***

Вопрос: «Того же ли самого должно вопрошать вторично об одном и том же или нет? Знаю, отец мой, что мне было сказано не делать известного дела, но я вторично спросил того же о том же самом и получил ответ сделать оное. Что это значит?» Ответ Иоанна: «Брат! Смотря по сердцу вопрошающего Бог влагает (слово) в уста говорящего ему или к испытанию его (вопрошающего); или потому, что сердце его переменилось и он удостаивается услышать иное; или другие участвующие в том же деле переменились — и Бог иначе говорит во святом Своем. (Так говорил Он чрез Исаию и царю Езекии.)

Если бы Он сказал сие чрез другого, то в сем был бы соблазн, что святые (об одном и том же) говорят различно. Потому никто не должен когда-либо переменять вопрошаемого святого, но вопрошать опять того же самого. Может быть, нужно будет, чтобы Бог по какой-либо причине изменил ответ, и сие совершается чрез того же святого, дабы иначе не произошло соблазна».

Иоанн: «Брат! Много раз писал я тебе о молитве, что мы, по заповеди Божией, должны молиться друг за друга; особенно же когда один просит о сем другого, тогда еще гораздо более обязаны мы сие делать. Итак, мы не можем не молиться по силе нашей. Просить же молитвы отцов наших полезно, ибо сказано: «Молитеся друг за друга» (Иак. 5, 16), и еще: «Не требуют здравии врача, но болящий» (Лк. 5, 31), и не должно пренебрегать сим, вспоминая неотступность вдовицы к судии неправедному».

***

Брат вопросил старца: «Когда я услышу о ком-либо, что он худо говорит о мне, что делать?»
  Ответ: «Тотчас встань на молитву и помолись сперва об нем, потом о себе, говоря: «Господи Иисусе Христе! Помилуй сего брата и меня, непотребного раба Твоего, и покрой нас от лукавого молитвами святых Твоих. Аминь».

***

Слушать с удовольствием злословие есть также злословие и заслуживает равное с ним осуждение.

***

Когда ты беседуешь о жизни Святых Отцов и об их ответах, то должен осуждать себя, говоря: "Горе мне, как я говорю о добродетелях Отцов, а сам ничего такого не приобрел и нисколько не преуспел? И живу, поучая других для их пользы: как бы не исполнилось и на мне сказанное Апостолом: научая инаго, себе ли не учиши (Рим.2:21)?" И когда будешь говорить так, сердце твое будет умиляться, и слова твои будут смиренные. Но ты должен рассматривать также, кому ты говоришь. Когда ты знаешь, что слушающий получает пользу, тогда побеседуй с ним, а иначе не нужно и беседовать; ибо сказано: блажен глаголяй во уши слышащих (Притч.25:12), чтобы не оказалось, что и ты даеши святая псом, и пометаеши бисер пред свиниями (Мф.7:6). Господь да вразумит тебя, брат, чтобы не уклониться тебе с пути смирения.

***

Во время беседы, и прежде беседы, и после беседы, во всякое время и во всяком месте должно призывать имя Божие.

***

Когда молимся, и Бог медлит услышать, то делает это к пользе нашей, дабы научить нас долготерпению; а посему и не надобно унывать, говоря: мы молились, и не были услышаны. Бог знает, что человеку полезно.

***

Если кто будет Пророк и праведник, а кто-либо не примет его как Пророка и праведника, то не получит воздаяния. Если же и не будет Пророк или праведник, а кто-либо примет его как Пророка и праведника, то мзду пророчу и праведничу приимет.

***

Ибо если не узнает, что такое скорбь, то не узнает, и что такое покой.

***

Отсекая же таким образом свою волю, он приходит в навык отсекать её и, начиная с малого, достигает того, что и в великом отсекает её без труда и спокойно, и достигает наконец того, что вовсе не имеет своей воли, и что бы ни случилось, он бывает спокоен, как будто исполнилось его собственное желание. И тогда, как он не хочет исполнять свою волю, оказывается, что она всегда исполняется. Ибо кто не имеет своей собственной воли, для того всё, что с ним ни случается, бывает согласно с его волею.

***

Однако иной может подумать: если кто не имеет человека, которого он мог бы вопрошать, то что в таком случае должно ему делать? Правда, если кто хочет истинно, всем сердцем, исполнить волю Божию, то Бог никогда его не оставит, но всячески наставит по воле Своей. Поистине, если кто направит сердце своё по воле Божией, то Бог просветит и малое дитя сказать ему волю Свою. Если же кто не хочет искренно творить волю Божию, то хотя он и к пророку пойдет, и пророку положит Бог на сердце отвечать ему, сообразно с его развращённым сердцем, как говорит Писание: и пророк аще прельстится и речет слово, Аз Господь прельстих пророка того (Иез. 14, 9). Посему мы должны всею силою направлять себя к воле Божией и не верить своему сердцу.

Из записных книжек императрицы Александры Феодоровны. Выписки из святых отцов. М., 1999 г.