Лимонно-желтое солнце, по-весеннему теплое и слегка ласковое,
повисло на верхушке высокого и старого голого тополя. Голубое небо было
еще холодным и пронзительно ярким.
Устав от тяжелой холодной зимы и ища уединения и успокоения, я
пришел на набережную и присел на свободную скамейку, подставив солнцу
лицо и отключившись от всего. Тихая радость тихонько вошла в меня.
Невольно и не задумываясь, разглядывал серые большие плиты
набережной, разноцветных вертящихся голубей вперемешку с юркими серыми
воробьями, проходящих не спеша и равнодушных ко мне – как и я к ним –
людей, небольшой теплоход с открытой верандой, напротив которого сидел.
Сколько прошло времени - не помнил. Мне даже показалось, что я
задремал, не закрывая глаз. Было состояние полусна–полуреальности.
Через какое-то время тихо и как-то незаметно подъехала и остановилась недалеко большая серебристая машина, похожая на японца.
«Явно крутые, - с недовольством и мелкой разъедающей завистью, подумал я. – Им все позволено»
Никто из машины не выходил, но было заметно, что внутри происходит какое-то шевеление.
Сидеть на весеннем солнышке было хорошо и умиротворенно.
Откуда-то из глубины набережной незаметно и медленно появились две
существа. Первый – маленький мальчик, лет трех-четырех - в ярко-красном
комбинезоне подпрыгивал и, не стесняясь, то ли говорил, то ли напевал о
том, что видит.
- Дерево - дерево, травка – травка, дядя – дядя, тайота – тайота.
«Надо же! – поразился я. – Еще не знает букв, а уже знает марки машин»
Папа, являющийся вторым существом и шедший следом за мальчиком, явно
был доволен познаниями сына. Папа больше был похож на дедушку, чем на
папу. Это уже был мужчина в возрасте, в черных массивных очках, в
спортивной темной куртке. Он с обожанием смотрел на малыша, и было
видно, что это поздний и любимый ребенок.
- Папа, а это «Тайота»? – спросил мальчик.
- Конечно, - коротко ответил отец, уже отвлекаясь от сына и с вниманием рассматривая то, что происходило в машине.
Двери машины открылись, и из нее вышли мужчины. Они подошли к задней дверце и что-то тихо между собой обсуждали.
Затем было извлечена инвалидная коляска с блестящими большими колесами и установлена рядом с машиной.
Было заметно, как из машины с трудом и бережно вынимали тело
человека. Это был мужчина с серо-земляным лицом и абсолютно
беспомощный. Все его тело обвисло и было безвольным. Голый череп матово
засветился на солнце.
Казалось, все замерло и наблюдает за этим человеком. Даже, может быть, уже и не человеком, а существом. Слабым и немощным.
Почему-то мне стало стыдно. Хотелось встать и уйти. Но что-то
сдерживало. Какое-то тайное любопытство заставляло преодолеть чувство
стыда. Хотелось в тайне почувствовать свое физическое превосходство. За
которое потом стало неловко.
Я сидел, напряженно застыв и невольно наблюдая за происходящим.
Тело аккуратно усадили в кресло и натянули на голову вязаную серенькую шапочку с рисунком.
Несколько секунд мужчина сидел в коляске, привыкая к ней и разглядывая окруживший его мир.
Он посмотрел на меня. В его взгляде не было жадного любопытства. Не
было и жалости. Мне тогда показалось, что был усталый интерес. И еще
что-то в нем было такое, что заставило запомнить взгляд. Что было в
нем, я тогда не мог понять.
Почему-то так и хочется сказать: «Между нами пробежала искра. Мы
поняли друг друга». Но нет, этого не было. Я был одним из предметов, на
которые он посмотрел. Так же он смотрел и на дерево, и на солнце, и на
остальные предметы.
Четыре человека взяли коляску за углы и стали спускаться по каменным
ступенькам вниз, к теплоходу. Они несли бережно и аккуратно. Небольшая
заминка произошла, когда они ступили на деревянный ребристый шатающийся
трап.
Вскоре вся эта группа исчезла в недрах корабля. Только сейчас я
обратил внимание, что на веранде стояли накрытые столы и ходил
официант.
Ничего больше не происходило. Все стало по-прежнему. Солнце светило,
птицы что-то клевали на серых плитах. Папа с мальчиком ушли обратно.
Невольное происшествие, свидетелем которого я оказался, произвело
сильное впечатление и заставило в который раз подумать о смысле
существования.
«Кто знает, что с каждым из нас будет завтра?.. Кто знает, как
каждый из нас будет уходить в вечность?.. В чем смысл жизни?..»
Эти вечные вопросы вдруг превратили в мелкое, далекое, ничтожное все
вокруг: меня с моими проблемами, скамейку, на которой я сидел,
набережную с людьми. И даже весенний теплый день с голым тополем и
сверкающей от солнца рекой.
«Все это пройдет… И ничего не будет… Никогда и ни с кем…»
Еще посидев немного, я обратил внимание на распускающиеся слабые
мелкие листья дерева. Зелененький листочек рождался из черной липкой
почки.
«Скоро и он пожелтеет и опадет», - грустно подумал я.
Пора было уходить. С грустью и размышлениями я медленно ушел с набережной.
Лишь спустя некоторое время я понял, что было во взгляде. В нем
было достоинство. Достоинство слабого беззащитного существа перед
сильной и бессмертной Вечностью. Достоинство Человека перед всем миром.
Достоинство Жизни перед смертью. |
|
