Старец Аллегорий, известный своей строго подвижнической жизнью, истово соблюдал все благочестивые обычаи, чем снискал себе всеобщее уважение. Например, на Благовещение он обязательно выпускал из клетки птичку. Иногда это была канарейка, а иногда – волнистый попугайчик. Но чаще всего это были кукушки. Нравилось Аллегорию их меланхолически однообразное кукование: «Что-то монашеское слышится в нём» – говаривал он.

Бывало сядет перед клеткой, и беседует с птичкой: «А скажи, брат кукушечка, сколько лет мне жить на белом свете?» А та: «Ку-ку, ку-ку, ку-ку…» – много-много раз подряд. «Да-а, есть ещё время на покаяние… – вздохнёт старец Аллегорий. – Глядишь, крестик ещё дадут… А может, успеется, и митру…» И сидит задумчиво, перебирая чётки.

Однажды три благовещенские кукушки старца Аллегория слетелись вместе отметить «звонок». Приняли по единой, и потекли воспоминания.

– Эх, девки, хорошо-то как на воле! Червяки настоящие, жирные, не то что эта соевая баланда из зоомагазина.

– Да! И ту поди заработай: не накукуешь старперу митру – так и кукуй потом на одной голой кирзе.

– Вот-вот: надрываешься до икоты, а он сидит и нудит: «Вы-де, кукушки, превратно понимаете подвиг семейной жизни и важность воспитания в чадах правильного чувства». Сам-то хоть бы одно яйцо снёс – нет, только жрать умеет!

– А мне наоборот: «Лети, говорит, на свободу – но сегодня, смотри, не вей гнезда: ибо так подобает по уставу, что на Благовещение даже птичка гнёздышка не вьёт».

– Ясное дело: кому устав, а кто и так прав. А насчёт витья гнёздышек у нас, девки, свой оборот, а?

– Хи-хи-хи! – отозвались подруги-кукушки. – Ку-ку! Ку-ку!

– Да и сам-то он, гнездилец-то наш: накукует, бывало, лимонов на десять, а счёт – раз! – подкидывает какому-нибудь лоху-спонсору: ку-ку! Так и впрямь недолго митру получить.

– Интересно, а что он вещал в напутствие волнистым попугайчикам, которых он выпустил в прошлый сезон? Небось, всё из Писания: «Идите с миром, грейтеся и насыщайтеся». Ха! Помёрзли в зиму, доходяги, как негр на Колыме. А ведь как чирикали-то складно, прям совсем по-человечески: «Ваше-высокопреподобие! Простите-благословите! По-слушание-превыше-поста-и-молитвы! Терпение-смирение!», ку-ку!

Долго ли, коротко ли они так куковали, как вдруг слышат внизу под деревом подозрительный шум. Глядь – а там сам старец Аллегорий собственной персоной! Он вышел прогуляться после обильного благовещенского обеда, а заодно расставить силки для кандидатов на следующий сезон. Привлечённый любимой мелодией, Аллегорий теперь стоял пря-мо под деревом и пытался разглядеть куковавших. Впрочем, он вряд ли узнал бы своих послушниц – ибо воспринимал их всегда только с функциональной стороны – однако те в силу привычки смутились и замолкли.

– Кукушечка, кукушечка, сколько лет мне жить на белом свете? – умильно вопросил старец молчаливое дерево.

– Эксплуататор! – послышалось сверху. – Чтоб тебе попритчило…  КУ!!!